— Некоторые люди слишком рано начинают печалиться, — сказал он. — Кажется, и причины никакой нет, да они, видно, от роду такие. Уж очень все к сердцу принимают, и устают быстро, и слезы у них близко, и всякую беду помнят долго, вот и начинают печалиться с самых малых лет. Я-то знаю, я и сам такой.

Ремарк - гений!

Пиздец. Убит Готтфрид Ленц.
Кестер одержим местью.
И они никогда не будут все вместе.
Именно эта мысль зародилась у меня после прочтения главы, в которой был убит Готтфрид.
Ниже представлен отрывок из нее:
"Мы прошли через передний двор. Покинутый всеми астролог стоял у карт
звездного неба.
- Угодно господам получить гороскоп? - крикнул он. - Или узнать буду-
щее по линиям рук?
- Давай рассказывай, - сказал Готтфрид и протянул ему руку.
Астролог недолго, но внимательно рассматривал ее.
- У вас порок сердца, - заявил он категорически. - Ваши чувства раз-
виты сильно, линия разума очень коротка. Зато вы музыкальны. Вы любите
помечтать, но как супруг многого не стоите. И все же я вижу здесь троих
детей. Вы дипломат по натуре, склонны к скрытности и доживете до восьми-
десяти лет.
- Правильно, - сказал Готтфрид. - Моя фройляйн мамаша говорила всег-
да: кто зол, тот проживет долго. Мораль - это выдумка человечества, но
не вывод из жизненного опыта.
Он заплатил астрологу, и мы пошли дальше. Улица была пуста. Черная
кошка перебежала нам дорогу. Ленц сказал на нее рукой:
- Теперь, собственно, полагается поворачивать обратно.
- Ничего, - сказал я. - Раньше мы видели белую. Она нейтрализует дру-
гую.
Мы продолжали идти. Несколько человек шли нам навстречу по другой
стороне. Это были четыре молодых парня. Один из них был в новых кожаных
крагах светло-желтого оттенка, остальные в сапогах военного образца. Они
остановились и уставились на нас.
- Вот он! - вдруг крикнул парень в крагах и побежал через улицу к
нам. Раздались два выстрела, парень отскочил в сторону, и вся четверка
пустилась со всех ног наутек. Я увидел, как Кестер рванулся было за ни-
ми, тут же как-то странно повернулся, издал дикий, сдавленный крик и,
выбросив вперед руки, попытался поднять Ленца, тяжело грохнувшегося на
брусчатку.
На секунду мне показалось, что Ленц просто упал; потом я увидел
кровь. Кестер распахнул пиджак Ленца разодрал на нем рубашку.
Кровь хлестала сильной струей. Я прижал носовой платок к ране.
- Побудь здесь, я пригоню машину, - бросил Кестер и я побежал.
- Готтфрид, ты слышишь меня? - сказал я.
Его лицо посерело. Глаза были полузакрыты. Веки не шевелились. Под-
держивая одной рукой его голову, другой я крепко прижимал платок к ране.
Я стоял возле него на коленях, стараясь уловить вздох или хрип; но не
слышал ничего, вокруг была полная тишина, бесконечная тишина.
- Я улица, бесконечные ряды домов, бесконечная ночь, - Услышал
только, как на камни лилась кровь, и знал, что с ним уже не раз могло
случиться такое, но теперь я не понять, что это правда.
Кестер примчался на полном газу. Он откинул спинку левого сиденья. Мы
осторожно подняли Готтфрида и уложили его. Я вскочил в машину, и Кестер
пустился во весь опор к ближайшему пункту скорой помощи. Здесь он осто-
рожно затормозил:
- Посмотри, есть ли там врач. Иначе придется ехать дальше.
Я вбежал в помещение. Меня встретил санитар.
- Есть у вас врач?
- Да. Вы привезли кого-нибудь?
- Да. Пойдемте со мной! Возьмите носилки.
Мы положили Готтфрида на носилки и внесли его. Врач с закатанными ру-
кавами уже ждал нас. Мы поставили носилки на стол. Врач опустил лампу,
приблизив ее к ране:
- Что это?
- Огнестрельное ранение.
Он взял комок ваты, вытер кровь, пощупал пульс, выслушал сердце и
выпрямился:
- Ничего нельзя сделать.
Кестер не сводил с него глаз:
- Но ведь пуля прошла совсем сбоку. Это не может быть опасно!
- Тут две пули! - сказал врач.
Он снова вытер кровь. Мы наклонились и ниже раны, из которой сильно
шла кровь, увидели другую - маленькое темное отверстие около сердца.
- Он, видимо, умер почти мгновенно, - сказал врач. Кестер выпрямился.
Он посмотрел на Готтфрида. Врач затампонировал раны и заклеил их полос-
ками пластыря.
- Хотите умыться? - спросил он меня.
- Нет, - сказал я.
Теперь лицо Готтфрида пожелтело и запало. Рот чуть искривился, глаза
были полузакрыты, - один чуть плотнее другого. Он смотрел на нас. Он
непрерывно смотрел на нас.
- Как это случилось? - спросил врач.
Никто не ответил. Готтфрид смотрел на нас. Смотрел неотрывно.
- Его можно оставить здесь, - сказал врач.
Кестер пошевелился.
- Нет, - возразил он. - Мы его заберем!
- Нельзя, - сказал врач. - Мы должны позвонить в полицию. И в уголов-
ный розыск. Надо сразу же предпринять все, чтобы найти преступника.
- Преступника? - Кестер посмотрел на врача непонимающим взглядом. По-
том он сказал: - Хорошо, я поеду за полицией.
- Можете позвонить. Тогда они прибудут скорее.
Кестер медленно покачал головой:
- Нет. Я поеду.
Он вышел, и я услышал, как заработал мотор "Карла". Врач пододвинул
мне стул:
- Не хотите пока посидеть?
- Благодарю, - сказал я и не сел. Яркий свет все еще падал на окро-
вавленную грудь Готтфрида. Врач поднял лампу повыше.
- Как это случилось? - спросил он снова.
- Не знаю. Видимо, его приняли за другого.
- Он был на фронте? - спросил врач.
Я кивнул.
- Видно по шрамам, - сказал он. - И по простреленной руке. Он был
несколько раз ранен.
- Да. Четыре раза.
- Какая подлость, - сказал санитар. - Вшивые молокососы. Тогда они
еще, небось, в пеленках лежали.

Не может человек умирать от любви к тому, с кем едва знаком.

Принципы нужно нарушать, а то какое же от них удовольствие!

девиз дня

Не будь гламурной дурой, будь продуманной сукой!

Если есть у тебя сигарета —
Давай разделим ее на двоих.
Если есть счастливые где-то,
То почему не может быть где-то других?

Есть люди, которые меня ненавидят. Пусть ненавидят. Есть люди, которые меня любят. Пусть любят. Но есть люди, которые меня ненавидят, но притворяются, что любят. Вот таких я ненавижу.
___________________________________________
К сожалению в моей жизни встречались такие люди.
Много таких людей.

I want to have breakfast (dinner, supper) in this wonderful kitchen!

Если тебе нужно кому-то дать в морду и тебе этого хочется, надо бить.

У каждого из нас случаются тяжкие часы. Бывают дни, когда в душу закрадывается ощущение бессмысленности существования и мы впадаем в цинизм или иронию. Дни, когда мы перестаем верить в любовь и в то, что все в конце концов будет хорошо.

Были у нее два поклонника. Один любил ее и дарил ей цветы. Другого любила она и давала ему деньги.

Сильных людей нигде нет. Есть только те которые делают вид.

В каждом из нас есть что-то такое — хоть кричи, хоть плачь, а с этим не совладать. Мы такие как есть и ничего тут не поделаешь. Как птица в старой кельтской легенде: бросается грудью на терновый шип, и с пронзенным сердцем исходит песней и умирает. Она не может иначе, такая ее судьба. Пусть мы и сами знаем, что оступаемся, знаем даже раньше, чем сделали первый шаг, но ведь это сознание все равно ничему не может помешать, ничего не может изменить. Каждый поет свою песенку и уверен, что никогда мир не слышал ничего прекраснее. Мы сами создаем для себя тернии и даже не задумываемся, чего это нам будет стоить. А потом только и остается терпеть и уверять себя, что мучаемся не напрасно.